Как судьи Киевского апелляционного суда попали в коррупционный скандал?

В конце ноября, возле Южного железнодорожного вокзала, национальное антикоррупционное бюро остановило автомобиль, в котором находились судья и еще трое сотрудников суда. В тот день судьи Виктор Глиняный, Вячеслав Дзюбин и Игорь Паленик ехали на поезд во Львов, а водителем, который их доставил на вокзал, был судья Юрий Слива.

Детективы НАБУ начали обыскивать машину и судей. У судьи Сливы на спине за ремнем брюк был пакет от кофе с деньгами. Такую же сумму, завернутую в рекламную брошюру, достали из машины судьи Глиняного, отмечает «Судебный репортер». Меченые купюры изъяли дома у судей Паленика и Дзюбина. Так, в доме Паленика обнаружили почти 25 тысяч долларов мечеными купюрами и еще более 100 тысяч долларов и значительная часть этих средств была расфасована в пакеты из-под кофе…

4 декабря Высший совет правосудия дал разрешение на содержание под стражей всех четырех судей. 5 декабря Высший антикоррупционный суд начал избирать подозреваемым меры пресечения. Судью Паленика уже поместили в следственный изолятор с альтернативой в 4 млн грн.

Первые публичные обсуждения дела обнажили некоторые неприглядные подробности судейской кухни.

«Кофе, говорят, хороший»

30 июня 2023 года Печерский районный суд арестовал два самолета по делу против АО «Мотор Сич», принадлежавшей Вячеславу Богуслаеву, обвиняемому в сотрудничестве с государством-агрессором. На решение подала апелляцию. ПАО Авиакомпания «Константа», говоря, что летательные аппараты принадлежат ей и к «Мотор Сичи» отношения не имеют.

В Киевском апелляционном суде жалобу слушала коллегия в составе Игоря Паленика и еще двух судей — Юрия Сливы и Виктора Глиняного, который является заместителем председателя суда.

В октябре судья Дзюбин, который не входил в коллегию и формально не занимал руководящих должностей в суде, общался с гражданкой Татьяной Полищук, которая представляла апеллянтов по делу самолетов. Дзюбин якобы сообщил ей, что судьи могут отменить арест за 35 тысяч долларов — по 10 тысяч для участников коллегии и 5 тысяч ему лично.

В дальнейшем Дзюбин якобы решил увеличить себе сумму вознаграждения до 10 тысяч, а другим судьям выделить меньше. 13 ноября он сообщил судье Паленику, что члены коллегии могут получить 25 тысяч долларов взятки за решение по самолетам.

В свою очередь, Паленик 16 ноября рассказал судье Сливе, что надо отменить арест с самолетов, потому что по этому вопросу подходили какие-то люди. Как подчеркнет прокурор при избрании меры пресечения, чтобы Сливе все объяснить Паленику хватило около 3 минут и тот все понял, даже не видя материалов.

23 ноября Паленик обсуждал с Глиняным дело, говоря, что по нему к нему обращался Дзюбин и говорил о 25 тысячах долларов за отмену ареста. А Глиняный ответил, что ему за это предлагали 15 тысяч долларов, но теперь это предложение не имеет смысла, когда предлагают больше. Паленик объяснил, что адвокаты просто ищут, где дешевле.

В этот же день Глиняный искал в кабинете Паленика материалы уголовного производства и сетовал, что во всех коридорах суда установлены видеокамеры и невозможно спокойно передвигаться. Очевидно судьи не знали, что камеры НАБУ уже работают и в их кабинетах.

24 ноября Глиняный и Паленик обсуждали дело, а именно, что есть основания для отмены ареста одного самолета, а чтобы отменить еще со второго надо изменить исковое заявление.

27 ноября перед заседанием председательствующий судья Паленик получил от Дзюбина подтверждение, что по договоренностям ничего не изменилось.

В тот же день Дзюбин разговаривал с Полищук, сообщив и ей, что все в силе.

— Короче, там уже все согласовал. Лишь бы там по договору было все нормально.

— Это Паленик сказал?

— Да. За самолеты я говорю, чтобы этот договор показали.

— Ага.

— Ну там же будет лицо, которое участвовало в подписании. А там четко видно, что два самолета им принадлежат.

…

— Те же условия, что мы с тобой договаривались. 30 и моя там 5, — заканчивая фразу, Дзюбин показал женщине пять пальцев, — Они не повышали ничего

— Ага. То есть будет удовлетворена апелляционная жалоба в полном объеме.

— Да, но только, чтобы документы были.

— 27 ноября апелляционную жалобу удовлетворили. Судьи находились в совещательной комнате около двух часов и огласили краткий текст решения.

Дзюбин объяснял Полищук, почему так долго длилось совещание: «Там есть человек, который очень тяжелый. Раньше там другой был, но он уже в отставку. Поменяли одного дурачка, так он там выкручивает, непонятно чего-то. Он там тоже всего боится (нецензурная брань)… Там же у него компания такая. Особенно этот Слива глупый пришел. Они там давно работают, они друг друга понимают с полуслова».

На следующее утро судья Дзюбин якобы получил от гражданки Полищук деньги.

На видео зафиксировано, как у себя в кабинете он разделил деньги: 10 тысяч оставил себе, а остальные положил в подарочную коробку из-под виски и в пакете отнес ее в кабинет судьи Паленика.

Дзюбин: Позвольте, сэр.

Паленик: Да. Что ты там?

Дзюбин: Это коньяк тебе.

Паленик: Коньяк? Хорошо.

Дзюбин: Не коньяк, а виски тут, как ты любишь… (передает пакет).

Паленик: Хорошо, спасибо (кладет пакет себе под стол).

Дзюбин: Выпьете за мое здоровье.

Паленик: Люблю я такой. Там все нормально?

Дзюбин: Да, конечно. Ничево, что припьорся.

Паленик: Ну.

Дзюбин: Я не люблю людей заставлять ждать.

После 20 часов вечера того дня Паленик вышел из кабинета, неся пакет с деньгами к себе домой. 8400 долларов он оставил себе и по 8300 долларов отложил для двух других судей. При этом, чтобы замести следы, Паленик якобы заменил эти деньги на те, которые хранил дома. Поэтому в дальнейшем у судей Глиняного и Сливы меченых купюр не нашлось.

29 ноября Паленик у себя в кабинете выдал деньги судьям по очереди. Эта сцена также зафиксирована на видео.

Глиняный получил конверт с рекламой интернета.

Паленик: Здесь реклама такая. Почитаешь. Интернет хороший.

Глиняный: Я понял.

Сливе Дзюбин дал пакет от кофе.

Паленик: На кофе…. Кофе-кофе. Ты меня угощал.

Слива: Ага. Спасибо-благодарю.

Паленик: Это растворимый. Говорят, хорошая.

Слива: Хорошо, тогда я ушел.

Ни один из судей не признал себя виновным и, как утверждал прокурор, показаний не дал. Их обвиняют в том, что они действовали преступной организацией. О систематическом характере преступлений, как считают детективы, свидетельствуют разговоры между судьями, которые понимали друг друга с полуслова, использовали кодовые фразы, отрывки фраз и др.

После всех этих событий один из ключевых фигурантов этого дела судья Дзюбин слег в больнице. В заседании Высшего совета правосудия его присутствие не было обязательным и адвокаты передали документы о его диагнозе. Дзюбин, по словам его защитников, якобы опровергает, что подобные разговоры имели место. Также защита намекает, что правоохранители знали, где в квартире искать деньги. Поэтому сейчас собираются доказательства о вероятности подбрасывания денег.

Судья Глиняный также сказал, что не согласен с подозрением, потому что такие действия он не совершал. Он похвастался, что имеет решение о взыскании с государства 600 тысяч судейского вознаграждения, которое ему не выплатили во время пандемии. Учитывая времена войны, он не стал обращаться с исполнительным листом о выплате ему этих средств. Что за деньги изъяли из машины в рекламной брошюр он и его адвокаты в заседании Высшего совета правосудия посяснять не захотели.

Защитники судей говорят, что заявитель по делу Татьяна Полищук, которой в 2019 году Винницкая квалифкомиссия адвокатов выдала удостоверение на занятие адвокатской деятельностью. Общаясь с судьями, женщина якобы находилась на 8 месяце беременности. Говорят, что ранее Полищук якобы сама работала в Киевском апелляционном суде.

Статья 275 УПК запрещает участие адвоката в негласных следственных розыскных мероприятиях, если это приведет к разглашению конфиденциальной информации профессионального характера. Это один из аргументов защиты о недопустимости собранных доказательств.

Адвокаты предполагают, что целью уголовного дела было дискредитировать коллегию судей и поставить под сомнение вполне законное решение об отмене ареста самолетов.

На этапе избрания меры пресечения прокурор открыл только часть материалов. Подозреваемые и их защитники не имели возможности просмотреть и прослушать записи негласных следственных действий, в том числе со скрытых камер, которые фиксировали события в судейских кабинетах. В ходатайстве об избрании меры пресечения были только стенограммы некоторых разговоров. Это позволяет защите утверждать, что цитаты вырваны из контекста.

5 декабря во время избрания меры пресечения следственный судья предложил Паленику прокомментировать процитированные прокурором материалы.

«О передаче неправомерной выгоды разговоров не было. То, что прокурор считает, что это идет о денежных средствах, ну…», — пытался объяснить Паленик.

«Это его субъективное впечатление», — подхватила реплику подзащитного адвокат Елена Шаповал.

«Они прописывают, что по мнению стороны обвинения это так. То, что мы общались, обсуждали, я не отрицаю. Тем более, орган досудебного расследования обязан собирать не только доказательства, которые разоблачают меня в совершении каких-то правонарушений, а также должны собирать и доказательства, которые меня оправдывают. Но с каждого дня НСРД является выборочным. Извините меня, я начинаю работать не в 10 или 11 часов. Я раньше начинаю, рассматриваю ходатайство. Почему выборочно вырезают определенный эпизод, а не дают посмотреть файл со всего протокола. Что это такое?! Мне нечего стыдиться. Там может быть зафиксировано и как я рюмку пью», — ответил Паленик.

Председатель Киевского апелляционного суда выдал Паленику положительную характеристику: «Зарекомендовал себя высококвалифицированным юристом, опытным, трудолюбивым и дисциплинированным судьей, который обладает высокими профессиональными знаниями. По своим личным качествам он доброжелательный, человекоцентричный и требовательный к себе», — зачитала в заседании адвокат Шаповал.

В служебной характеристике написано, что за 11 месяцев Паленик рассмотрел около 4000 дел, в том числе и ходатайства как следственный судья. «Иногда и на работе ночую. И, кстати, НСРД подтвердит это», — прокомментировал он свою нагрузку.

«Еще не известно, кто дурак»

Сейчас наиболее непосредственные и интересные объяснения в заседании Высшего совета правосудия дал судья Слива. Он жаловался на свое небогатое материальное состояние — квартиру в конце Троещины и машину недорогой модели и обижался на коллег, прочитав их высказывания о себе в протоколах негласных следственных действий.

«В коллегию эту я пришел недавно. Они гораздо старше, чем я. Их возраст приближен к возрасту моих родителей. Мое мнение маловероятно на что-то влияло. Я об этом говорил даже с говолой. Он говорил: «Михайлович, надо поддерживать свою позицию». Да я поддерживаю, но понимаете, что коллеги давно работают и, как потом видно из НСРД, они друг друга взглядом понимают. А я попался им «дурачок», который «тяжелый человек», и того они не могут гарантировать результат. Мне обидно это было читать. Я к ним с уважением относился. Я придирчиво подходил к своим и к их делам… Говорят, дурачок попался. Не знаю, дурак или не дурак, но не я им дал в руки этот конверт с кофе, у которого теперь вся моя судьба и судьба моей семьи, всех моих родных рухнула. Еще не известно, кто дурак…

Прокурор говорит, что я обсуждал с Палеником это дело. Паленик такой человек, что постоянно ходит и рассказывает о своих делах. Так у него какой-то несовершеннолетний совершил преступление и надо его выпустить: «Давай выпустим!». То у него какие-то аресты, наложенные неправомерно, то у него содержание под стражей… И это постоянно. В туалете, в коридоре. Где его встретишь, он постоянно об этом говорит. Чаще всего я заканчивал разговор: «Игорь Григорьевич, не морочьте мне голову. Послушаем участников процесса, почитаем материалы производства и примем решение. Откуда я знаю, будем ли мы отменять арест, надо ли его отменять». Все, что я говорю, это искренняя правда.

По поводу передачи кофе. Игорь Григорьевич Паленик постоянно ездит во Львов и привозит нам кофе. Мне, коллегам, коллегам в отставке. Его квартира, как рассказывают, завалена кофе.

У меня в кабинете на данный момент стоит огромный кулек с кофе. Он его передал для моего товарища, судьи в отставке, потому что я с ним больше общаюсь: «Передай ему, Михайлович. Я деньги тебе дам. Передай». Это была привычка — брать у него кофе. У меня лучшая кофемашина и мы часто у меня пили этот кофе. А он приносил мне, потому что пьем кофе. Меня единственное, что тогда обеспокоило, — он дал молотый кофе.

Зачем мне молотый кофе, если у меня зерна. Думаю: дает, так дает. Кофе закрыт — я и не обращал внимание, закрыт или не закрыт. Мне казалось, что закрытый. Кто же будет давать незакрытый кофе?! Судья будет давать незакрытый кофе?! Я думал, что закрытый, полный пакет кофе. Единственное, что удивило, что молотый. Думаю: куда же этот молотый деть. Я ее засунул прямо в карман куртки, поскольку знал, что через 10 минут мы должны ехать на вокзал. Я должен был их (остальных трех судей — ред.) завезти по их просьбе на вокзал.

А у меня до этого еще было множество работы: попризначать дела, повичитывать постановления, дать указания помощникам. И у меня такой ритм бешеный, что даже мысли не возникло: кофе это, не кофе, может, там алмазы, я не проверял. Оно было на вид как обычный пакет, я его засунул в карман… Мы приехали на вокзал. Они вышли. И тут в это время нас окружили полностью работники НАБУ. Удары по машине, крики. Их приняли и заломили, начали обыскивать. Кричат: «А этот кто?» — «А это водитель!».

Меня работники НАБУ воспринимали как водителя. У меня единственный вопрос: «По какому делу обыск?» — «Типа вы не знаете?» — «Не знаю». Нашли средства и начали считать в машине. Холодно, зима. Меня выгнали. Я стоял в стороне часа два или три, мерз. Они все впереди стоят, я дальше немножко, а позади толпа граждан, которым просто интересно. Я вообще не знал, что у меня в кармане находятся средства…

Когда уже обыскали, коллеги попросились в туалет и работник НАБУ повел их в туалет на вокзал. А я стою. Если бы я знал, что у меня средства, я вам клянусь, я был дурачком, чтобы так не сделать?! Не попросился бы вместе с ними?! И эти деньги выбросил бы в туалет или еще куда-нибудь, я бы точно от них избавился. Я не знал об этих деньгах. Через некоторое время я сунул руку в карман и попал пальцем в этот пакет. Смотрю, а там деньги, доллары. И у меня паника, ступор.

Что сейчас прийти к работникам НАБУ и сказать: «О, я нашел у себя в кармане пакет, а там доллары?!». Я не знал, что делает. У меня ступор. Была такая мысль, что я водитель и меня обыскивать не будут. Они действительно этого не делали бы. Но в конце работник НАБУ кому-то позвонила, приходит и говорит: «Будем проводить поверхностный обыск. И начали с Глиняного или с Паленика. Я понял, что все, точно у меня найдут. Не объяснил никому.

В эту историю никто не поверит. Вот так был Юрий Михайлович… А теперь и вы, наверное, не поверите. Но это правда. Мне адвокаты советуют говорить, что это мои средства или еще что-то. Не знаю, может, эта версия была бы разумнее. Но это было бы неправдой. Я начал прятать эти средства, спрятал за ремень и мне показалось, что все нормально. Но от НАБУ ничего не скроешь, нашли.

Вот НАБУ все знают. Это лучший правоохранительный орган в нашей стране. Они обеспечены всем, у них все средства слежки, контроля… Если они с 02.11 контролировали меня, всех нас и нашли один только разговор куцый, где Игорь Григорьевич говорил мне о каком-то деле, и я окликнул. Я ему почти всегда говорил: «Игорь Григорьевич, не морочьте мне голову. Давайте в совещательной, послушаем людей и решим дело». Я не виноват и с этой позицией буду жить дальше».