Офицер вооруженных сил Украины рассказывает о мобилизации, использовании дронов, проведении сборов и использовании интегрированной платформы информационной поддержки

Защита родины — обязанность каждого мужчины согласно конституции. В армии требуются специалисты различных профилей, поэтому получение повестки не обязательно означает участие в военных операциях. Существуют разные специализации в армии, и можно быть назначенным на ремонтные работы вместо активного боя.

Роман Синицын (Балан) — офицер ВСУ. До мобилизации в 2023 году — руководитель военного направления Фонда Сергея Притулы. В 2014-м был одним из основателей волонтерской организации «Народный тыл». В 2022 году отмечен «Золотым сердцем» — государственной наградой, учрежденной указом президента Украины, для награждения волонтеров. Синицын пришел на интервью в Суспільне Новини с котом Сырским, с которым 22 ноября объявил сбор на беспилотники для аэроразведки. О мобилизации в ряды Сил обороны, украинском оружии и тактике россиян — в интервью Синицына для проекта «Ремовская Интервью».

О коте Сырском

Роман, ваш кот по кличке Сырский в ноябре стал, кажется, главным котом украинского «Твиттера» (теперь — соцсеть X). Расскажите его историю.

Мы были на выполнении боевого задания в одном из регионов Украины и искали котов в сельский дом, потому что мышей много. Это не первый наш кот — третий или четвертый. А Сырский — потому что очень любит сулгуни. Не в честь командующего Сухопутными войсками.

Я не думал, что он станет популярным. Просто запостил его фотографию с грустной мордочкой и — понеслось. Уже потом, когда чуть ли не фан-клубы Сырского появились, решил, что можно эту историю монетизировать в плане волонтерской помощи. Поэтому Сырский сейчас собирает на комплекс Mini Shark. Это беспилотники для аэроразведки. Такие самолеты нужны в большом количестве и многим подразделениям.

О коте уже узнал командующий Сухопутных войск Александр Сырский?

Да, и отнесся к этой ситуации с юмором.

Кот Сырский собирает на пять самолетов Mini Shark. На это нужно 6,5 млн грн. Многие говорят, что стало сложно собирать деньги. Вы это замечаете по этому сбору?

Коту не сложно. Три миллиона он уже собрал (на момент записи интервью 28 ноября — ред). Но, если сравнивать с прошлым годом, то да, донаты падают.

6,5 миллионов гривен год назад Фонду Сергея Притулы было бы сложно собрать?

Мы бы собрали их быстрее. Тоже надо было бы делать промо-кампании, активности. Рисуночки, мемчики. Но, возможно, за два-три дня собрали бы. А если бы это было в феврале-марте 2022-го, собрали бы за два часа.

Люди устали. Сборов, потребностей, волонтеров, фондов — много. У людей где-то деньги закончились, где-то — желание донатить. Где-то возможно закончилось осознание, что война продолжается, она интенсивная и страшная.

В 2015-16-м была аналогичная ситуация. Затем — Донецкий аэропорт, и снова помощь стала расти. До этого были Иловайск, Дебальцево. Пиковые моменты на фронте способствовали тому, что люди мобилизовались. Всплески активности еще будут, но они, скорее всего, будут связаны с не очень хорошими событиями — с ракетными обстрелами, нашими потерями.

Влияют ли на мотивацию людей коррупционные скандалы, истории о задержании взяточников?

Я радуюсь, когда происходят задержания взяточников. Или посадки коррупционеров. А они сейчас более-менее происходят. Демотивирует ли это людей? В какой-то степени, да. Потому что с одной стороны, ты собираешь на два «мавика», за которые хотят 100 тысяч гривен, а с другой стороны кто-то «пилит» бюджет десятками миллионов гривен. Но это не причина, чтобы опустить руки. У нас война, Россия никуда не исчезла, мы еще не победили.

О мобилизации

Вы мобилизовались в армию. Почему решили, что будете полезнее как военный, чем как волонтер?

Нет категорий «полезнее», «не полезнее». Есть обязанность. Я — военнообязанный, офицер запаса. Меня мобилизовали.

Вам пришла повестка?

Да. Я мобилизовался и ни капли об этом не жалею. Мало того — я где-то внутренне этого и хотел. Потому что если не принять участие в таком историческом моменте, потом будешь жалеть.

Сейчас многие люди приводят аргументы, почему не пойдут служить, или почему избежали повестки. Вам понятно, почему тема мобилизации такая дискуссионная?

Я не думаю, что мы исключение и надо «самобичевать» себя за то, что у нас есть такое явление, как «уклонисты». Есть определенная прослойка общества, которая не хочет. Вот и все. Я бы не делал из этого огромную проблему.

Вам не кажется, что сейчас голоса на эту тему стали громче?

Здесь есть еще большая доля пропаганды РФ, которая эту тему раздувает. Они же воюют не только танками, но и информационно. Им выгодно, чтобы эта тема была в информационной повестке — например, о «беспределе» военкоматов. Я когда мобилизовался, «беспредела» не видел.

Но с другой стороны, есть реальные видео «работы» представителей ТЦК.

Где-то реальные, где-то подмонтированные. Конечно, есть проблема. Но мы не можем «сыпаться» или давать врагу влиять на нас информационными кампаниями.

Защищать родину — это конституционная обязанность мужчины. В армии нужны специалисты многих профилей. Если вам выдали повестку, это не значит, что вы послезавтра будете штурмовать посадку в Авдеевке. Возможно, вы будете в рембате. Возможно, будете как IT-шник помогать с цифровизацией. Или заниматься аэроразведкой. Возможно, будете в службах тылового обеспечения.

Я пытался мобилизоваться в воинскую часть, в которую хотел и у меня это получилось. Однако, в ТЦК мне предложили на выбор еще несколько воинских частей с конкретными должностями, согласно моей военно-учетной специальности.

Посоветуете ли так делать тем, кого потенциально могут мобилизовать?

Конечно. Стоит пытаться мобилизоваться в воинскую часть, где у вас есть знакомые, которые эффективно выполняют боевые задачи, и где вы знаете, чем будете или хотите заниматься, и у вас есть соответствующие «скиллы» в этом направлении. Но если их нет, не проблема — в армии многому учат. Я проходил курсы, сейчас еще одни буду проходить — это постоянный процесс совершенствования.

Более того, в Силы обороны постоянно заезжают новые средства, техника. И личный состав активно обучается.

Могу предположить, что нам напишут некоторые комментаторы под этим интервью: Роман Синицын — не рядовой гражданин Украины, поэтому мог выбирать.

На work.ua Вооруженные Силы выкладывают вакансии. Есть сайт LobbyX, где десятки подразделений ищут специалистов. Можете заполнить анкету, пройти отбор и получить отношение.

Эта система немножко кривая, однако знаю десятки случаев, где люди попадали туда, куда хотели. И занимаются тем, где у них есть экспертиза, опыт и профессионализм.

Я выделила несколько ключевых аргументов против мобилизации, которые в последнее время встречала под своими интервью. В частности, такой: в первую очередь должны идти воевать полицейские, чиновники, судьи, прокуроры, пограничники с западной границы. Чтобы вы на это ответили?

Воюют сейчас пограничники. Мы в Бахмуте пересекались с ними. Воюют и полицейские — та же бригада «Ярость», Патрульная полиция воюет. Этот нарратив, мол, пусть сначала пойдет депутат, или сын президента — это «дичь». У нас страна должна функционировать — экономика, службы, промышленность. Манипулировать тем, что «менты» не воюют, а почему я должен — ну, извините. Большое количество полицейских действительно воюет. Есть целые подразделения уровня батальона, бригады. Детективы НАБУ воюют, прокуроры САП.

Возможно это о том, что если бы депутаты были более присутствующие на фронте как военнослужащие, или министры, или их дети — это бы решило часть проблем, касающихся снабжения войска, общей организации и так далее.

Депутаты должны заниматься законотворческой деятельностью. Это, в том числе, помогает и в том, что у войска есть все необходимое. Есть вещи, которые они могут «пофиксить» одним голосованием. Например, раненых выводили вне штата с денежным обеспечением 300 или 700 грн. Группа народных депутатов разработала законопроекты, проголосовала. И теперь раненые получают более достойную заработную плату.

Также аргументы: «Я не буду воевать за Зеленского», «Я бы лучше уехал из страны, чем идти воевать за дома и бизнес власти».

Я тоже воюю не за Зеленского. Здесь же история о том, что нас как нации может не стать. Мы это уже проходили. Потом будут голодоморы, концлагеря, переселение народов и в конце концов украинцы, в составе какой-то новой российской реинкарнации, «рабочей повстанческой красной армии», будут брать Варшаву или Братиславу.

Возможно, в том, что люди говорят, что не пойдут воевать «за власть», частично есть ответственность и самой власти?

Власть ответственна за многое. Но то, что такие штуки вбиваются в головы людей, в большой степени — это эффективная российская ИПСО. Расколоть, поделить — это они умеют. Никто не воюет «за Зеленского». Все воюют за Украину. Сегодня Зеленский, завтра кто-то другой. У нас, слава Богу, есть традиция смены власти, причем демократическим путем — в отличие от тех, с кем мы воюем.

Еще один аргумент: «Многие мужчины под 30-ть уже имеют карьеру, быт, и психологически страшно пойти в неизвестное, где ты еще и можешь погибнуть из-за тупости человека, который тобой командует. Пожалуй, стоит артикулировать, что работа ведется, и можно не бояться доверить жизнь неизвестному тебе офицеру».

Вам придется доверить жизнь неизвестному офицеру. Вы же не пойдете сами в чистое поле воевать с русскими.

Конечно, страшно. Если человек не боится на войне, видимо, у него что-то не то за головой. Но надо осознавать, что именно мы делаем и почему я здесь оказался. На нас напали москали. Была уже Буча, Мариуполь, депортации детей, изнасилования, зверства. Они хотят убить всех, у кого есть что-то украинское. Это — имперские мрази. Они по-другому не могут.

Возможно, государство изначально не вело до конца честный разговор о том, какая на самом деле эта война и что она может коснуться значительно большего количества людей, чем казалось в начале?

А мне кажется, было очевидно, что мы воюем с огромной страной. Смеялись о «второй армии мира», но тем не менее. Они технически хорошо оснащены, у них куча хоть и старой, но военной техники. Неограниченный человеческий потенциал.

Были довольно большие медийные ожидания от контрнаступления в 2023-м и они, в определенной степени, не оправдались. Почему так произошло?

Какие были ожидания? Что мы дойдем до Крыма? Выйдем на границы 1991-го? Война динамичная. Враг сильный. Сценарии возможны разные. Может и выйдем — не в этом году, так в другом.

Оно движется — и с помощью западных партнеров, и наш ВПК включается. Стоит понимать, что этот дождь надолго. Почему заявлялись теми или иными лицами те или иные месседжи, я не знаю. Возможно, это элементы ИПСО, чтобы сбить врага с толку.

О войне дронов

Какую потребность войска в дронах сейчас покрывает Украина?

На базовом уровне. Но дронов мало не бывает. Где-то это расходный материал, где-то — в случае FPV-дронов — это боеприпас одноразового действия. Где-то они быстро теряются — если говорить о разведывательных самолетах или тех же «мавиках».

Хорошо, что у нас есть предприятия — и государственные, и частные — которые их производят. И международные партнеры нам их дают. Но в любом случае этого недостаточно. И это, кстати, не только о штуках, которые летают — это и о наземных дронах, дистанционных средствах разминирования, платформах, которые могут подвозить боеприпасы, или вывозить раненых. Это и о подводных дронах, и о надводных.

Ветеран и волонтер Мария Берлинская сказала, что «мы дронами не обеспечены сейчас даже на 10% от потребностей».

Мне кажется, Мария немножко ошибается. То, что вижу — на базовом уровне механизированные бригады, бригады ДШВ, «бригады наступления» дронами обеспечены. У нас в фонде, конечно, были случаи, когда какой-то комбат звонит и говорит: «Упал последний тепловизионный «мавик», ночью нечем будет смотреть, привезите хоть что-то». Но 10% — слишком пессимистическая цифра. Опять же, конкретных цифр вам никто не даст и не факт, что они есть.

Но дронов все равно недостаточно. За один штурм или одно отражение штурма тех же FPV могут использовать 20, 30, 50 штук на небольшом участке фронта. Стоимость одного — плюс-минус 500 долларов.

Какое соотношение сил, когда мы говорим о дронах у украинской стороны и у россиян?

В зависимости какие дроны. Есть разведывательные, ударные, мультироторные, FPV. Где-то у нас есть огромное преимущество, а где-то мы проигрываем. Например, с аналогами российских «Ланцетов». Они наносят большой урон нашей артиллерии и другим родам войск. С этой проблемой пытаются бороться — где-то эффективно, где-то нет. Адекватные ответы у нас есть, но они еще не массовые.

Есть какие-то истории, где мы имеем большое преимущество. Скажем, мультироторные дроны, которые бомбят их технику ночью.

По FPV, кажется, здесь плюс-минус паритет, хотя раньше у нас было преимущество. Но ситуация меняется быстро. То, что эффективно работало неделю назад, сегодня уже может не работать. Потому что это все — большая экосистема: связь, постановка помех, радиоэлектронная разведка. Все это очень динамично меняется.

Почему Mini Shark должны покупать вы с Сырским и фондом Притулы, а это не может сделать государство?

Может. Надеюсь, в следующем году государство будет покупать такие или аналогичные комплексы. Оно их уже покупает. «Аист-100», или обычный Shark стоят на вооружении. И подразделение получает эти борта по государственному оборонному заказу, или через другой механизм — «Армия дронов» и тому подобное. Однако они теряются, их недостаточно, поэтому и сборы.

Есть история с «мавиками», которых, насколько понимаю, государство не закупает, потому что невозможно что-то купить у китайцев. Поэтому покупают обычные люди. И вы видите десятки этих сборов.

Вообще стратегически можно было предусмотреть, что беспилотники типа «мавика» или какого-то другого типа могут «выстрелить» в какой-то момент?

Нет. Никто не мог предвидеть, что конкретно это средство будет настолько эффективным. В начале войны, например, никто особо не знал о FPV. Их применяли в единичных вариантах. Или сбросы с «мавиков». Я знал только несколько экипажей энтузиастов, которые еще в Ирпене умели бросать гранаты кому-то на голову. А сейчас это массовая история.

Об украинском оружии

ЕС отстает от планов предоставить Украине миллион снарядов до марта 2024 года. Параллельно имеем политическую ситуацию в США, которая также не понятно что означает для Украины в плане будущей военной помощи. Не боитесь ли вы, что в следующем году не будет чем воевать?

Уверен, что будет чем. Это ответственность военно-политического руководства страны, и думаю, они это осознают — именно в контексте отечественного производителя и развития нашей собственной отрасли ОПК. Надо доносить — и до международных партнеров, в том числе, что нам нужно вооружаться максимально быстро и эффективно. И производить часть вооружения в коллаборации, возможно, с западными производителями.

Такие примеры уже есть на территории Украины. Это и о боеприпасах для артиллерийских систем, и о минометных боеприпасах, и о стрелковом оружии, и о дронах, и о танках. Можно и до самолетов дойти на самом деле.

Способна ли Украина производить весомое количество боеприпасов, чтобы не зависеть от определенных кризисных периодов в политической жизни партнеров?

У нас остались и производства, и школа — и конструкторская, и разработочная. И есть ресурсы, чтобы себя самих обеспечивать на каком-то уровне. Но для этого надо миллиардные вливания. И здесь уже вопрос к дипломатам и международным партнерам.

Минцифры и Министерство обороны создали рабочую группу по вопросам строительства фортификационных сооружений. Не поздно ли приняли такое решение?

О многом можно говорить «не поздно ли?». Нужны ли нам фортификационные оборонительные сооружения, в том числе, на линии соприкосновения? Конечно. Надо ли нам прикрывать города, стратегические объекты на Сумщине, Черниговщине, Харьковщине, где возможны вероятные удары врага? Конечно. Что-то делают — замечательно. Главное, чтобы деньги не воровали.

Может ли эта новость свидетельствовать, что в 2024-м Украина готовится, прежде всего, к обороне, а не к активным наступательным действиям?

Мы должны готовиться к любым сценариям. Планы меняются, ситуация меняется, мир меняется, вооружение, которое влияет на тех или иных участках фронта, тоже меняется.

К примеру, предоставление нам систем «Хаймарс» и ракет ближнего радиуса действия, стало на каком-то этапе геймченджером. Мы смогли наносить точные удары на определенную оперативную глубину, разрушать их командные пункты, каналы снабжения. И таких примеров много. У них «Ланцет» появился, нам стало немножко труднее. У нас сейчас еще что-то появится, дадут F-16. Это тоже не прям тотальный геймченджер, но будет легче в воздухе.

О фронте

Сейчас самой горячей точкой является Авдеевка. Чем этот город для россиян является таким важным?

Авдеевка вплотную подходит к Донецку. Они пытаются отодвинуть от него наши силы и средства, поскольку для них это стратегический, базовый город, столица так называемой «республики». Но это мое субъективное мнение.

Активность россиян под Авдеевкой сравнивают с тем, что продолжалось вокруг Бахмута до момента, когда россияне оккупировали этот город. Видите ли вы эти параллели?

Я там не был и нашего оборонительного замысла тоже не знаю. Но если и можно проводить параллели, то в том, что они опять не считаются со своими потерями. Ежедневно посылают на тот же «Коксохим» батальонно-тактические группы пехоты на горящей броне. Но им все равно, потому что приезжают новые и они пытаются снова забросать нас своими трупами.

В Бахмуте эта стратегия была успешной. Понятно, как не допустить этого в Авдеевке?

Нам преимущество может дать достаточное количество современного вооружения, обученного и мотивированного личного состава и нестандартные технические решения. Мы их должны переиграть не количественно, а качественно.

Мы записываем этот разговор в конце 2023-го. Есть ли мысли, которыми вы бы хотели поделиться о том, что касается, в частности, жизни в следующем году?

Надо держаться кучей и не давать себя разбалансировать. Россияне не смогли нас завоевать военным путем, поэтому будут пытаться рассорить. Надо не забывать, что враг — в Москве. Делать все, чтобы помогать Силам обороны. И не забывать, что война может быть надолго, воевать придется многим. И готовиться к этому.