Украина следует неудачной экономической концепции? Почему НБУ финансирует банки, а не оборону

Во время войны НБУ потратил 240 млрд грн на поддержку банков, тогда как на армию и бюджет меньше. Есть ли в Украине монетарный суверенитет, много ли он весит во время войны?

На самом деле, его влияние можно считать если не решающим, то наверняка одним из определяющих. Во время Второй мировой войны экономическая теория обогатилась новой теорией развития – «военным кейнсианством», напоминают в издании ZN.ua. Она была названа в честь известного английского экономиста Джона Мэйнарда Кейнса. Многие элементы этой теории воспринимались как бесспорные новации. Это и роль целевой эмиссии средств центрального банка, и теория занятости во время войны, и роль страны в осуществлении контрциклической политики.

Кстати, Кейнс смог воплотить свои идеи и на практике.

В 1940 году он был советником министерства финансов Британии, а в 1942 был назначен на должность одного из директоров Банка Англии — Кейнс занимался вопросами военных финансов, социального обеспечения и занятости во время Второй мировой войны.

Итак, рассмотрим буквально несколько новаций этого определенно выдающегося экономиста.

Контрциклическая политика

В мире тогда преобладала позиция представителя венской либертарианской школы экономики Йозефа Шумпетера (кстати, профессора Черновицкого университета в 1909–1911). Ему принадлежала известная теория, согласно которой государство не должно вмешиваться в разрушительные процессы на ниспадающей кривой экономических циклов. Условно говоря, «все, что умирает, должно умереть», и спасать это — не стоит тратить ресурсы и время. Такое своеобразное «экономическое ницшеанство», которое еще иногда называют «творческим разрушением» или «положительной индустриальной мутацией».

Наиболее ярко этот подход сработал во время Великой депрессии в США в 30-х годах прошлого века — государство тогда на начальной стадии кризиса самоустранилось, позволив кризисным явлениям охватить всю экономику. Хотя некоторые либертарианцы говорят, что государство тогда самоустранялось недостаточно. Подразумевается Новый курс Рузвельта, который тогда был направлен на применение государственных стимулов занятости, преимущественно через инфраструктурные проекты.

Однако позиция Кейнса была другой. Он выдвинул идею «контрцикла»: государство не только может, но и обязано спасать экономику, если это вызвано искусственными, а не эволюционными последствиями. К примеру, войнами, пандемиями и финансовыми кризисами.

Вторая мировая война доказала правоту Кейнса, ведь окончательно от последствий Великой депрессии 30-х США избавились только во время Второй мировой войны, реализуя политику Нового курса Рузвельта и элементы политики «контрцикла» Кейнса (государство должно инвестировать во время кризиса, когда бизнес, наоборот, сокращает и наоборот).

Есть еще один факт из биографий Кейнса и Шумпетера, о котором представители либертарианской модели развития предпочитают не упоминать.

Кейнс, как мы уже упомянули, с 1940 консультировал Министерство финансов Британии и с 1942 входил в состав правления Банка Англии. Шумпетер же с 1917 года работал сотрудником комиссариата экономики военного времени Австро-Венгерской империи, а с 15 марта по 17 октября 1919 года — даже министром финансов Австрии.

Как видим, результаты деятельности Кейнса и Шумпетера на их должностях во время мировых войн немного отличаются.

Более того, еще один представитель венской либертарианской школы экономики Фридрих Хаек вспоминает: «В Австрии после 1922 года имя Шумпетер стало среди простых людей почти ругательным из-за его принципа «крона есть крона». Подразумевается, что Шумпетер подписал декрет о выплате довоенного государственного долга в австрийских кронах без индексации, несмотря на то, что эта валюта во время войны обесценилась в 15 тысяч раз.

Кейнс также говорил, что ключевым маркером неправильной экономической политики во время войны является высокий индикатор безработицы. В Украине безработица во время полномасштабной войны составляет 15–20%.

Известна также история об «экономике на пальцах», когда ученый объяснял британскому чиновнику во время войны, что его выражение «в бюджете нет денег на этот проект» ошибочно (при наличии монетарного суверенитета, конечно).

Кейнс спрашивал: «Когда вы говорите, что нет денег на строительство, это значит, что у вас нет кирпича, рабочих, цемента?».

«Нет, — говорил чиновник, — это все у нас есть».

«Тогда вы имеете в виду, когда говорите, что на это нет денег», – продолжал Кейнс.

Так что в условиях таргетированной или целевой эмиссии во время войны можно профинансировать любой проект. Вопрос лишь в том, нужен ли он для достижения победы или нет.

То есть деньги – это лишь «раствор», связывающий в единое целое кирпич, цемент и рабочую силу для строительства разрушенного войной дома.

И этот «раствор» производится «монетарной железой» центрального банка.

Поэтому когда украинские министры говорят, что у нас нет денег для того, чтобы на 100% профинансировать производство ОПК, то они либо не читали Кейнса, либо лукавят. Или упрямые последователи Шумпетера, чьи идеи именно во время войны несут губительные последствия для экономики.

А теперь перейдем в Национальный банк Украины.

Представьте себе модель, когда вы из одного кармана переводите деньги в другой карман, и во время этого «увлекательного процесса» значительная часть денег «куда-то исчезает».

В начале полномасштабной войны у нас было два месяца «монетарного суверенитета», когда НБУ финансировало правительство и ВСУ.

Это происходило с марта по июнь 2022 (если брать не сам срок финансирования, а период низкой учетной ставки НБУ в размере 10%).

Затем НБУ увеличил учетную ставку до 25% (сейчас она находится на уровне 15,5%) и оформил долг правительства по предоставленным им средствам в виде военных облигаций. Проценты по которым определяются в соответствии со средневзвешенной за период учетной ставкой Нацбанка.

То есть представьте себе ситуацию: вы приходите в банк, размещаете в нем свой депозит, а ставку по этому вкладу можете определить самостоятельно, по своему усмотрению!

Для вас это невозможно, а для НБУ — почему бы и нет: оно ссудило правительству деньги под ставку, которую сам и регулярно определяет.

Зачем ему такой инструмент? По этому портфелю военных облигаций при уровне ставки в 15,5% НБУ получит годовой процентный доход в размере более 60 млрд грн.

Зачем ему эти деньги?

Нацбанк «транзитом» выплачивает эти денежные средства группе коммерческих банков по депозитным сертификатам, которые выпускает и продает частным финансовым учреждениям.

Сколько в гривнах?

В 2023 году НБУ выплатил банкам около 86 млрд грн.
В 2024 году около 82 млрд грн.
В 2025 году — ориентировочно 65-70 млрд грн.
Или в общей сложности до 240 млрд грн за три года войны.
То есть таргетированная эмиссия НБУ в поддержку банков (выплата процентов по депозитным сертификатам — это денежная эмиссия) составила уже 60% от таргетированной эмиссии НБУ в поддержку страны в целом во время войны (а это и экономика, и ОПК, и социальная сфера, и ВСУ).

Именно поэтому банковская система получает рекордную историческую прибыль во время войны: 83 млрд грн 2023 года и 104 млрд грн 2024 года. А рентабельность капитала достигает 40% и выше. В значительной степени из-за политики «дорогой гривны», которую осуществляет НБУ и в результате которой мы наблюдаем почти полный обрыв кредитного цикла в нашей экономике военного времени.

В СМИ публиковались и цифры выплат НБУ в пользу коммерческих банков: в 2023 году по депозитным сертификатам overnight — 64,3 млрд грн, по трехмесячным сертификатам — 21,7 млрд грн; 2024 51,7 млрд и 29,9 млрд грн, соответственно.

В среднем НБУ иммобилизует (отвлекает) с денежного рынка от 400 до 500 млрд грн ликвидности банков, которая могла бы идти на кредитование реального сектора экономики (см. рис.).

При этом в результате этих операций НБУ существенно сократил свои перечисления в государственный бюджет: в 2022 году это было 72 млрд грн, а в 2023 — всего 38,6 млрд грн.

По состоянию на сегодняшний день НБУ перечислил за 2024 год чуть более 38 млрд грн из задекларированных 84 млрд грн. То есть общая финансовая поддержка государственного бюджета со стороны НБУ пока уступает «подогреву» финансовых показателей нескольких десятков частных банков.

Подводя итог, можно перефразировать слова известного сказочного персонажа: «Деньги у нас есть, у нас монетарного суверенитета не хватает».