Что имело худшее влияние на реформу школьного образования – ковид, война или министр образования Шкарлет?
Как сейчас выглядит НУШ в школах? Реально ли прочитать все произведения из школьной программы в отведенное на это время? А усвоить программу по физике, которая рассчитана на вдвое больше часов, чем заложено в расписание? Зачем нужны софт-скиллы и как их отсутствие мешает взрослым принимать конструктивные управленческие решения в том числе и в сфере образования? В издании LB.ua пригласили на интервью соосновательницу общественной организации “Смарт Освіта” Иванну Коберник, чтобы обсудить с ней срочные шаги, в которых нуждается школьное образование.
Мы говорим об образовательных потерях из-за ковида и из-за войны, но есть также и образовательные потери из-за политики предыдущего руководства МОН, которое не занималось реформой. Что было потеряно из-за бездействия МОН времен Шкарлета?
Самое главное то, что образование перестало быть государственным приоритетом. С 2016 по 2019 год образование было во всех новостях, на всех заседаниях правительства, в политической повести дня, принимались законы, двигались реформы, были дискуссии. Это было безусловное движение вперед с привлечением огромного количества стейкхолдеров.
Во времена Шкарлета все процессы просто остановилось. Мы квантовым скачком вернулись в Советский Союз. Соответственно, был потерян темп реформы. Больше всего, конечно, пострадали дети, которые перешли в пятый класс на неподготовленную, по сути, реформу. Интересно, что недавно на вручении премии “Global teacher Prize Ukraine” премьер-министр Шмыгаль сказал: “Мы возобновили реформу НУШ”. То есть фактически признал – реформа была остановлена.
В 2022 году дети пошли в пятый класс без учебников. Война не может быть оправданием этому. Да, миллиард гривен, который нужен был на печать учебников, забрали на военные нужды, это понятно. Но даже для государства это не фантастическая сумма и договориться с донорами об этой сумме вполне было можно.
Это должен был бы сделать МОН: пересмотреть, какие учебники обязательно печатать, какие нет. Была существенная проблема, что никто из доноров не хотел печатать историю Украины по политическим соображениям. МОН должен был бы договориться о печати других учебников.
В результате из-за управленческой неспособности МОН договориться эта история закончилась тем, что Европейский Союз сказал: “Ок, мы готовы издать основные учебники, но физически напечатать их только в Европе”, что намного дороже. При этом они были готовы оплатить только печать, без вознаграждения авторов учебников и издательств.
На то, чтобы заплатить издателям и авторам учебников, надо было найти всего лишь миллион евро. В результате МОН попросило этот миллион у другого международного донора, но он не заплатил издателям и авторам, а напечатал другой учебник на эти деньги.
В Европе напечатали часть учебников – только тех издателей, которые согласились бесплатно отдать свои неимущественные права, и они ничего за это не получили. И в большинстве своем это были не те учебники, которые хотели учителя.
Это прямо какой-то кейс, который должен войти в историю, как все сделать максимально неудачно.
Абсолютно.
Похоже даже то письмо о готовности ЕС напечатать учебники при отказе от неимущественных прав прислали не всем издательствам. То есть некоторые авторы и издательства были готовы отдать свой учебник и напечатать его бесплатно, но они не получили такого предложения.
Другие издательства без гонорара отказались отдавать свои учебники, они их продавали здесь за деньги.
На самом деле вариантов решений было множество. Например, можно было договориться с донорами об учебниках по иностранным языкам – обратиться в ЮНИСЕФ, или в Британский совет с просьбой купить для украинских школьников учебники по английскому языку. И таким образом высвободились бы деньги на печать украинских учебников по другим предметам.
Есть еще одна очень важная нерешенная проблема – отсутствие рекомендаций МОН относительно того, что делать с детьми ВПЛ, у которых проблемы с документами. Есть учителя и директора школ, которые идут на встречу, берут на обучение детей без документов, а потом документы подвозят или они их подтягивают из информационных систем. А есть случаи, когда директора школ подходят к вопросу формально: нет документов – нет школы.
Так, недавно я узнала о 9 детях с Херсонщины, которые выехали из-за затопления, и которые сентябрь-октябрь нигде не учились.
Где живут эти дети?
В шелтере в Киеве. Это дети из уязвимых семей.
Я вмешалась в ситуацию, просила о помощи в КГГА, там откликнулись. Но все это было не быстро. И это не должно так работать.
Вы сейчас сотрудничаете с МОН?
У меня было несколько встреч с министром, я была приглашена для формирования и модерации панели по НУШ на Августовской конференции. Собственно, пыталась собрать все эти острые темы, поднять насущные вопросы и по возможности получить ответы от МОН. Мне кажется, что получился достаточно честный разговор. Но опять же, мы получили определенное количество важных обещаний, но мы продолжаем ждать конкретных шагов.
Например?
Больше всего все ждали информации о субвенции НУШ на 2024 год. Бюджет уже проголосован в 1-м чтении, на НУШ предусмотрено полтора миллиарда гривен, это хорошая новость. Посмотрим, как изменится бюджет образования после депутатских правок.
Вопросы, которые до сих пор остаются без ответа – это изменение определенных нормативных документов, в частности Приказа МОН о разделении класса на группы. Очень важно пересмотреть программы и учебники 5-го и 6-го класса – те, которые утверждались при Шкарлете. Многие из них не соответствуют Стандарту НУШ и ведут к имитации реформы.
Какие шаги МОН должно сделать безотлагательно для “реанимации” НУШ?
Пересмотр образовательных программ в более широком смысле. Все понимают, что сложная масштабная задача, но хочется увидеть начало этой работы. Тем более, что часть работы с началом войны уже сделали образовательные общественные организации. Соберите их один раз, попросите показать, что у них есть, и воспользуйтесь этими наработками – они готовы, по меньшей мере, как быстрое решение. “Смарт образование” и другие декларировали, что готовы делиться своими наработками.
Мы все – я имею в виду образовательную среду – очень осторожны в своей критике в отношении действующего руководства МОН. Мы все еще сохраняем сдержанный оптимизм и кредит доверия. Надеемся, что после расчистки территории, которая продолжается дальше, начнутся реальные шаги. Но этот медовый месяц когда-то закончится.
Что вы имеете в виду под расчисткой территории?
Например, из директората общего среднего образования уволены, простите, два черта, один из которых уже был уволен ранее, но Шкарлет его реанимировал (фамилии “чертей” не указываем по просьбе Иванны, но педагоги наверняка знают, о ком идет речь – LB.ua).
Есть и другое хорошее в МОН. Это и кейс с реорганизацией НАУ. Это и постепенное отобрание полномочий у ИМЗО (Института модернизации содержания образования – LB.ua), это нельзя не приветствовать. Это достаточно живучий монстр, потому что что-то сделать с ИМСО пытались еще при Квите, потом при Гриневич и при Новосад (предыдущие министры образования – LB.ua). Ну а при Шкарлете ИМЗО чувствовал себя прекрасно. Сейчас мы имеем уже четвертую попытку. У них забрали значительную часть закупок, проведение олимпиад. Это, конечно, хорошие знаки, но мы все ждем, что вот это отрезание голов Горгоны все же закончится чем-то реально настоящим.
Уже назначен новый директор директората общего и среднего образования – Игорь Хворостяный, и я имею серьезные надежды относительно реформы содержания образования. Потому что Игорь понимает, что означает словосочетание “содержание образования”.
А что означает словосочетание “содержание образования?”
Содержание образования – это то, что именно дети учат в школе. Это смыслы, которые заложены в образовательные программы и учебники.
По большому счету, наши учебники являются не самыми лучшими из-за того, что они соответствуют программам, которые нуждаются в пересмотре. Война – это печальный, но повод наконец убрать из программ все лишнее, в том числе из тех классов, которых пока не коснулась НУШ.
Что нужно убирать?
Все, что не развивает наших детей, не помогает им стать успешными гражданами 21-го века.
Например, украинский язык в школах перегружен механическим изучением грамматики и филологической терминологии, как будто мы готовим кандидатов филологических наук. И при этом практически нет обучения работе с текстом, чтению нехудожественных текстов, научной литературы, публицистики. У нас не учат выражать свое мнение, аргументировать, отстаивать свою позицию и корректно понимать позицию других. Это все в развитых образовательных системах изучается в предмете “родной язык”.
То же самое касается литературы. Программа по литературе, во-первых, глубоко не соответствует возрастным особенностям детей. Это не литература для детей, это литература для взрослых, которую почему-то должны читать дети.
Во-вторых. Если вы откроете программу и просто посчитаете количество страниц того, что должно быть прочитано, вы поймете: ни один живой ребенок не может прочитать абсолютно все, что предусматривает программа. Если он занимается еще чем-то, кроме литературы. Так не должно быть.
Аналогично программа по физике в 10-11 классе включает такой объем материала, как геометрия и алгебра вместе взятые. Только на алгебру и геометрию отведено четыре часа, а на физику два. Это означает, что ни один ребенок в Украине, кроме 5% очень одаренных детей, не может освоить программу по физике просто физически, если не занимается дополнительно с репетиторами. Потому что нельзя за два часа освоить то, что рассчитано минимум на 4 часа в неделю.
То же самое касается химии. Сейчас это очень важное направление, востребованное в мире. Но химия в украинской школе – это какая-то история химии начала ХХ века.
Таких примеров очень много. И с каждым годом устарелость программ становится все очевиднее.
Министерство способно это сделать?
Министерство должно организовать эту работу. В среднем образовании у МОН есть только две функции: содержание образования и распределение образовательной субвенции, все. Содержание школ идет из местных бюджетов.
В предыдущие годы, при Лилии Гриневич, при Анне Новосад, у МОН был огромный опыт сотрудничества с гражданским обществом. Это была консолидация усилий, которая привела к внедрению мощной широкомасштабной реформы, которая, к сожалению, была отправлена в летаргический сон или в нокаут при Шкарлете.
По меньшей мере в начальной школе реформа была осуществлена за счет синергии и сотрудничества государства (в лице министерства) с общественным сектором. Затем общественный сектор и министерство Шкарлета шли разными путями, но гражданское общество за это время очень окрепло. Есть общественные организации в образовании, которые создали свои образовательные программы, по которым обучают детей онлайн, которые создали мощные электронные платформы, которые обустраивают укрытия или создают возможность учиться там, где школа разрушена.
Пример, где мог быть использован опыт ОО – облегченная программа для детей, которые учатся за рубежом. Возможно, она появилась немного поздно и есть неудачные моменты, но очень хорошо, что программа принята и должна упростить жизнь детям, которые совмещают обучение в двух школах. Но опыт общественных организаций, которые сейчас, во время войны, обучают тысячи детей, ограниченных в доступе к образованию, не стал частью этого решения. Хотя министерство знало об этих программах, которые отформатированы, в которых выделено именно ядро знаний, забрано все второстепенное, адаптированы к онлайну. Весь этот опыт никак не был использован министерством.
Вы часто повторяете, что нужно 5-10 лет, чтобы увидеть результат работы в среднем образовании. 5 лет от старта НУШ мы имеем. Какой мы видим результат сейчас?
Результат НУШ и реформы в целом невозможно отделить от последствий ковида и войны. Чтобы говорить о результате, нужны специальные исследования и мониторинги. К сожалению, при министре Шкарлете они сознательно не проводились. Сейчас, я надеюсь, мониторинги будут восстановлены, и у нас будет больше объективной информации.
К сожалению, онлайн-образование меньше всего подходит для начальной школы. Это признано во всем мире, оно абсолютно не является эффективным. Надо искать возможность вывести детей офлайн.
Одно из важных достижений реформы: впервые законодательно было закреплено право учителя самостоятельно выбирать подходы и методики. Раньше, даже если учитель понимал, что старые советские методики не работают, он не мог использовать другие. Теперь может, потому что имеет закрепленную педагогическую свободу.
Второе достижение: начала меняться образовательная среда. Опять же, мы вынуждены делать поправки на войну, на те разрушения, которым подверглась образовательная инфраструктура. Но на прошлой неделе я была в Житомире, в классах детей, чья школа разрушена российской ракетой, и которые вынужденно сейчас учатся в других учебных заведениях. Создавая среду для них, местные власти оборудовали классы по стандартам НУШ. Я была в Мариупольском лицее под Киевом, я смотрю с восторгом на образовательные пространства, которые создает в деоккупированных селах Фонд SaveED – идея развивающей среды, как неотъемлемая часть образовательного процесса, живет даже в таких сложных условиях.
И третье, что мне кажется очень важным: добавленная стоимость мягких навыков и внимание к практическому применению полученных знаний. Раньше это не было предметом рассмотрения для школы вообще. Я понимаю, что в разных школах это реализовано с разным успехом, но, тем не менее, это заложено в реформу.
Одно исследование успели сделать до начала ковида, в третьем пилотных классах НУШ. Мы увидели, что дети, которые учились по программе НУШ, больше любили ходить в школу, были более свободны, любознательны, задавали больше вопросов и лучше взаимодействовали в группах. Мне кажется, что это очень важная добавленная стоимость, которая была заведена в начальную школу.
Еще очень важно, что до начала войны и до прихода Шкарлета успели сделать систему повышения квалификации учителей начальной школы. Она имела общий для всех обязательный онлайн-курс, и только после этого очные занятия в областных институтах последипломного образования. Во время опросов учителя говорили, что именно на этом онлайн-курсе они узнали, что такое новый стандарт, и поняли, чем он отличается от старого. Соответственно, этот онлайн-курс также задавал направления обучения, которое происходило в институтах последипломного образования.
В дальнейшем должен был быть разработан такой обязательный курс и для средней школы. Но этого не сделали. И здесь я вижу огромный риск, что то повышение квалификации, которое сейчас обещают, пойдет очень разными путями. Из-за того, что нет единой точки сборки. При этом я хочу отметить, что общественный союз “Освитория” по собственной инициативе разработал такой курс для учителей средней школы, для учителей-предметников, он есть на “Всеукраинской школе онлайн”. Но, к сожалению, он не является обязательным. А Министерство сейчас могло бы сделать этот курс обязательным, и обязать всех провайдеров повышения квалификации учителей двигаться в этом направлении, чтобы правильно коммуницировать, и доносить учителям ценности реформы и методики, которые они могут использовать в своей работе.
Насколько тот НУШ, который сейчас есть в младшей школе, это тот НУШ, который задумывался?
НУШ была в летаргическом сне, сейчас ее пытаются реанимировать, перевести в отделение интенсивной терапии, и затем вывести в реабилитацию. Война поставила немало других вызовов, как в принципе обеспечить украинских детей доступом к образованию. Поэтому подходить к НУШ времен войны с линейкой мирного времени не совсем корректно.
В Киеве большинство школ набрали в первые классы по 30 детей. Соответственно отдельные модульные парты стоят сплошным рядом, как скамьи в сельской школе 19-го века.
Это очень интересно на самом деле, потому что говорят, что детей стало меньше.
Я понимаю, что нам хочется большую победу, а маленькая победа нам не победа. Я хочу напомнить, что в 2018 в классе могло быть и 36 детей. Это было незаконно, но это было фактом. Поэтому если сейчас чудесным образом удалось добиться соблюдения этой неочевидной ранее нормы закона, сорри, это победа. Хотя, возможно, она выглядит не так впечатляюще, если бы детей в классе было по 24.
Теперь относительно парт. Действительно, часто площадь классов в типовых школах не позволяет разместить одноместные парты как следует. Когда сейчас смотрю на парты, я вспоминаю пример, который нам приводили на курсе “Написание политик на основе данных” – как британское правительство 8 месяцев согласовывало форму крючков для швартовки лодок. Да, утверждение размеров и формы парт могло длиться годами, и решение могло бы быть более идеальным.
Но надо говорить честно: в той ситуации другого выбора не было. Если бы реформа не была начата в 2018 году, она не была бы начата вообще.
Европейские партнеры, в частности финны, просили Украину не спешить с проведением реформы, а готовить ее еще несколько лет и, например, начать реформу одновременно в первом, пятом и десятом классе, на всех трех уровнях одновременно. Тогда срок внедрения реформы мог бы быть короче. Но конечно, политически мы осознавали, что это невозможно. Потому что никто не знает, что будет в Украине через три года. И если ты не начнешь сейчас, ты не начнешь никогда, и дети будут жить в постсоветском образовании, которое будет застревать в прошлом все больше и больше с каждым днем.
Возвращаясь к теме потерь во времена Шкарлета. Как изменилось отношение учителей к реформе? Мне кажется, что учителя начали относиться к НУШ как к чему-то не очень обязательному. Ни в одной из школ, куда ходят дети моих друзей, не делают утренний круг, например.
Я бы это сформулировала иначе. Любые реформы невозможны, когда те, кто должен их реализовывать, истощены и живут в постоянном стрессе. То есть когда человек, по сути, пытается выжить, а ты ему еще говоришь “реформируйся”, это не может вызвать восторг.
Но утренний круг – как раз о том, чтобы выжить. Можно обсудить, кто как спал, слышали ли тревогу, ходили ли в укрытие. Утренний круг на самом деле классная терапевтическая штука, и очень жаль, что он исчез из украинских школ.
Не из всех школ он исчез. У меня есть родственники, ребенок которых учились в одной из крутых столичных школ. После начала вторжения они переехали в Червоноград, на Львовщину, пошли там в школу. Пишут: “Иванка, мы наконец поняли, что такое НУШ, что такое интеграция! Такие хорошие учебники, так интересно, дочь сидит вечерами читает!”. В той Червоноградской школе была программа НУШ-2 с интегрированным курсом “Я исследую мир”.
И там был утренний круг, которого здесь, в школе Киева, не было, кажется, никогда. Разве что на открытом уроке с районо. А в Червонограде был утренний круг, были уроки на свежем воздухе, походы в парк, делали практические опыты и многое другое, что мотивировало детей учиться.
Почему так не во всех школах?
Я думаю, что это проблема нехватки методической поддержки. Для утреннего круга тоже надо иметь идеи. На самом деле, на Западе этих идей сотни, и они постоянно обновляются. А у нас есть Институт модернизации образования, Институт развития образования, у нас есть группа поддержки реформ в МОН, у нас есть Академия педнаук, и в ней n-ное количество институтов, которые получают зарплату. Все это время они бы должны были писать условные сценарии для утреннего круга, и варианты развития мягких навыков у детей. Где эти все методические материалы?
Конечно, если учителю говорят: сам разработай, и образовательную программу авторскую тоже, и утверди, и получи одобрение Государственной службы качества образования, он ответит: “Слушайте, идите вы куда-то, я вот возьму свой конспект “Урок № 16″, и им воспользуюсь”.
У меня еще один важный вопрос: в 2019 году мы с вами говорили о том, что нет украинских производителей учебных принадлежностей, дидактических материалов, мебели. Рынок развился за эти годы?
Скажу честно, я не владею актуальной ситуацией после начала вторжения. Но до войны он а) развился, б) это имело как позитивные, так и негативные последствия.
Начались тендерные игры?
Начались картельные сговоры – четыре основных производителя договорились между собой, как не допускать к торгам никого другого.
Это производители парт?
Не только, но в основном производители мебели.
Но также развили свой бизнес и местные небольшие производители. И если местная власть была умная, а производители были достаточно старательны, то у них тоже в принципе было все хорошо.
Что касается лабораторий, то сейчас, учитывая войну, самым правильным путем было бы делать межшкольные лаборатории на базе учреждений внешкольного образования. Объясню, почему.
Например, еще до войны хороший набор реактивов стоил условные 92 000 грн, это набор всех реактивов на все виды лабораторных работ. Условный девятый класс должен сделать в год одну лабораторную работу по одной теме, а школа должна купить всего на 92 000 грн. Так же десятый, так же одиннадцатый. То есть, конечно, если бы этой лабораторией могли пользоваться больше детей, то рациональность использования средств была бы намного выше.
Это управленческие решения, надо всем договориться, где же мы эту лабораторию поставим, а как туда будут ходить дети из разных школ, какой график? И это те самые софт скиллы, которые пытается развивать НУШ, которые у нас, к сожалению, не развиты у большого количества взрослых, что в том числе препятствует достижению рациональных конструктивных управленческих решений.
Вы ранее говорили, что очень важно, чтобы у родителей был запрос на прогрессивные изменения. Как вам кажется, есть ли у родителей этот запрос?
Родители тоже разные. Есть собственно с прогрессивным запросом, а есть с установкой: “все должно быть так, как было у меня”. Такие родители тревожатся, когда видят, что у ребенка не так, как было у них. Здесь родителям надо работать с собой, и неплохо, чтобы учитель мог им объяснить, что: “Извините, вы учились 20 или 30 лет назад. Жизнь немножко изменилась. Сейчас у нас есть много новой информации и научных знаний, как лучше учить детей. И нет, если ваш ребенок не переутомлен и не перегружен, это не значит, что он не учится и ничего не делает”.
Так же украинским мамам за рубежом, которые столкнулись с западной системой образования, кажется, что дети играют, ничего не делают. Родители не способны понять, что детей системно и целенаправленно учат мягким навыкам.
Конечно, если ты пихаешь в ребенка табличку умножения во втором классе, то в третьем он кажется звездой в условной чешской школе. Но, например, при этом он не умеет успокоить другого ребенка, когда тот расплакался, не знает, что делать, когда возник конфликт, и не способен большую задачу разделить на маленькие. А этому детей учат на примере проектов, которые нашим украинским мамам часто кажутся игрушками.
Я не говорю, что война показала, что наша система образования по всем показателям хуже западной. Нет, это не так. Она показала, что и есть много чего хорошего – и академическая требовательность в разумных пределах в том числе. Но в то же время есть немало вещей, которые показывают это отличие общества, которое уже длительное время учит детей общаться, взаимодействовать в группе, соблюдать разумные правила, договариваться о них, учит их самостоятельности. И то, что многие родители не понимают этой ценности, это тревожная история.
Больше данных о состоянии образования даст PISA, которая проводилась в прошлом году в Украине, что само по себе героический героизм. Я не знаю, какой орден надо дать Украинскому центру оценивания качества образования и тем школам, которые проводили тестирование. В том числе это были школы в городах, которые очень часто попадают в новости из-за сильных обстрелов.
Результаты PISA будут для нас непростыми. О них пока рано говорить, но ведущей отраслью, которая проверялась, было чтение. В прошлый раз, в 2018 году, это была математика. Нам казалось естественным, что есть проблемы с математикой, мы будто давно все об этом слышали. А вот с чтением будто меньше проблем.
Какая может быть проблема с чтением? Я понимаю, что результатов еще нет, но как предположение?
Предположение такое, что ковид и отсутствие полноценного очного обучения ухудшили способность украинских детей читать, понимать тексты и уметь с ними работать.
Нашим детям не на чем учиться. У нас (в школьной программе – LB.ua) нет научных текстов для детей, практически нет нехудожественных текстов. Моя дочь училась в школе за границей прошлый год, и она привезла свою папку по языку обучения. Надо сказать, что учебников там нет вообще, есть только распечатки с заданиями, которые дает учитель. Потом у тебя есть папочка, все наработки ребенка за год.
Что сказать… Во-первых, они читали полноценные детские романы. Они их читали подолгу, обсуждали, работали с текстом, после этого писали эссе, дебатировали. И параллельно прорабатывали научные или другие нехудожественные тексты на темы, касающиеся той художественной книги, которую они читали. И в том числе выполняли задания, которые показывали, как им помогли научные знания в контексте понимания художественного произведения.
Можете сравнить это с тем, что в Украине восьмиклассники на уроке украинского языка должны изучить народную песню и рассказать, как они понимают красоту народного творчества. Что из этого будет полезнее для дальнейшей жизни и для развития квалифицированного профессионала или сознательного гражданина?
Я смотрела программу за девятый класс, у меня был шок, сколько там произведений со странной припиской “обзорно”. Вот с какой целью ребенок должен обзорно прочитать “Слово о полку Игореве” в 14 лет? Что этот обзор ему даст? Смысл урока литературы не в том, чтобы ребенок знал название определенного исторического произведения сомнительной оригинальности. Смысл в том, чтобы ребенок думал, рефлексировал, представлял, развивал внутреннюю потребность читать. Это невозможно, если читать произведения “обзорно”, еще и те, которые не имеют ничего общего с твоей жизнью.
А кстати, в восьмом классе в зарубежной литературе у них по программе были Библия, Коран, Веды, все обзорно. Я, конечно, как человек с гуманитарным образованием, считаю, что каждый образованный человек должен иметь представление об этих цивилизационно важных текстах. Но почему авторы программ решили, что это надо сделать в 13 лет?
Количество текстов должно быть таким, чтобы дети действительно читали, работали с ними и учились выражать свое мнение, аргументировать позицию, вообще писать. А обзорное изучение исторических текстов не ведет к этому навыку. Соответственно, количество произведений для чтения должно быть существенно сокращено.
Подытоживая наш разговор, что же все же необходимо сделать срочно, в первую очередь?
Первое – провести “генеральную уборку” – инициировать рабочие группы по пересмотру программ. Это будет долго, трудно, болезненно, и с большими дискуссиями на фейсбуке, но по крайней мере количество материала в программах должно быть приведено к количеству часов, выделенных на их изучение.
Второе – должны быть напечатаны учебники – это прежде всего работа с донорами и определение приоритетов. Мы должны печатать то, что должны напечатать только мы, и должны корректно и правильно представить донорам, почему мы нуждаемся в их поддержке и где они могут быть нам полезны. Я до сих пор не понимаю, почему с донорами не поговорили о том, чтобы они закрывали прежде всего потребность в учебниках по иностранным языкам.
Третье – это план действий, что мы будем делать с детьми на оккупированных территориях. Эту работу надо начинать делать каждый день уже сейчас. Можем ли мы по возможности забирать хотя бы старших детей и создавать им условия для обучения на подконтрольной территории?
Четвертое – работа, программа, механизм, как поддерживать связь с Украиной детей, которые за рубежом. Которых, напомню, только по официальным данным 500 000 только в Евросоюзе. Дать им возможность и мотивацию оставаться с Украиной – это наша задача.
